Теория сетевых войн имеет несколько составляющих, в том числе когнитивно-психологическую. Она выражается в следующем: в системном оказании эффекта на общество, которое является целью атаки и подлежит управлению и контролю.
В классических войнах власть устанавливалась на физическом пространстве. В сетевых войнах упор делается на ментальные карты. То есть на виртуальное пространство, психологию, социологические настроения, мнения, позиции и на контроль над сознанием. Таким образом, сетевые войны добавляют к классическим несколько новых измерений, которые переосмысляются как территория ведения военных действий. Строится ментальный «меппинг» (создание карты) общества, учитывающий уровни: социологического, психологического, культурологического и политического анализа. Выделяются сегменты населения, происходит систематизация на сектора, группы, тренды. С этими ментальными картами в дальнейшем и ведется целенаправленная сетевая работа. В этой сетевой работе информация как прямая передача данных сочетается с учетом прогнозируемой рецепции, поэтому разным группам населения транслируются разные потоки информации, которые на выходе должны дать синергетический эффект.
Такой принцип ментального «меппинга» применяется одновременно к трем типом участников ментальной войны:
— к своему собственному обществу
— к обществу, против которого направлена военная стратегия
— нейтральные общества
Каждое из них дифференцируется, сегментируется и тщательным образом изучается. В такой ситуации одно и то же событие (переговоры, наступление, потери, успехи) в военной сфере и в мирной жизни может быть интерпретировано не только по-разному для своих, врагов и нейтральных сил, но и канализировано внутри каждой из этих ментальных карт. Для каких-то типов населения событие может вообще не упоминаться, для других его значение гипертрофируется, для третьих смысл происходящего искажается (причем в строго определенном ключе).
В такой ситуации само объективное содержание события (например, потери или переговоры) полностью утрачивает свой изначальный смысл. Событие нужно само по себе, а смысл и трактовка определяются задачами ведения ментальной войны.
Таким образом, ментальная война не ведется специализированными войсковыми подразделениями (как в случае классических войн), в любой операции должны быть задействованы как в обычных классических войнах спецслужбы, военное командование, специалисты в области высоких технологий, журналисты, эксперты, лидеры общественного мнения, социальных сетей, культуры и искусства (социологи, культурологи, искусствоведы, кураторы).
Классическим примером полноценной сетевой ментальной войны является конфликт на Украине. Рассмотрим пример Бучи. После ухода российских войск украинская сторона начинает интенсивную информационную кампанию, призванную очернить образ РФ. Есть факт: российские войска заняли город, а позже его покинули. Это берется за основу. Далее ставится цель: пессимизация образа РФ в 1) западном медиапространстве (Европа, США) 2) в самой Украине 3) в российском обществе.
Одновременно учитывается освещение этой темы в Китае, Индии, странах исламского мира. Чтобы убедить западную публику в «кровавых преступлениях русских» осуществляется инсценировка с трупами людей, выдаваемых за «жертв российской агрессии». Эксперты в лингвистике обращают внимание на созвучие названия Буча и butcher — с англ. мясник. В украинском обществе эта же инсценировка используется для того, чтобы предотвратить дружественное или нейтральное отношение к русским войскам. Акцент уже другой: «вот что станет с вами, если вы перейдете на сторону РФ». В Европе украинские беженцы и нанятые актеры повсеместно ставят перфомансы, имитирующие в свою очередь «постановку» в Буче, осуществленную украинскими войсками. Проводятся попытки одиночных перфомансов и даже в самой России. Малоизвестная артистка снимает кадры, как она лежит мертвая с завязанными руками в разных частях столицы. Акция документируется и выкладывается в сети, откуда она получает быстрое распространение, преимущественно через сеть оппозиционных проамериканских политических и культурных деятелей. По дипломатическим каналам на Россию обрушивается шквал обвинений в нарушении «прав человека» и посольства России во всем мире подвергаются атакам, получают ноты протеста.
Российские войска покинули разные населенные пункты, но именно Буча была выбрана в качестве одной из центральных линий проведения ментальной войны. Несмотря на то, что человеческие трагедии из-за террористического характера действий украинской армии в других местах были гораздо более масштабные, именно из этого практически постановочного факта было принято решение сделать одну из главных линий западной антироссийской пропаганды.
Итак, в США и среди их союзников Буча служит для консолидации НАТО. Украинские власти стремятся предотвратить сотрудничество с РФ и союзными войсками на освобождённых Россией территориях, дипломатические структуры выводятся из строя (высылка дипломатов, поток нот протеста), экономически вводятся новые санкции. Одновременно с этим, внутри России осуществляется попытка дестабилизировать социальную обстановку и ориентировать молодежь против СВО РФ и власти.
Ментальные войны в теории сетецентричных войн становятся важнейшей сферой современной военной стратегии и их роль неуклонно растет. Контроль над сознанием и состоянием общества, над его верованиями и убеждениями постепенно превращается в главную цель ведения войны.
Конфликт на Украине показал важность и актуальность ментальной составляющей войны. В связи с этим резко возрастает потребность в новом типе экспертизы — в искусстве построения ментальных карт, изучение сетевых и информационных процессов, а главное — создание единого центра, который бы также как и на западе сводил воедино все основные уровни проведения военных действий.
При построении ментального «меппинга» необходимо учитывать ценностные установки, культурные архетипы, социальную стратификацию, этнические, возрастные, гендерные особенности групп, коллективов и сегментов населения. Именно от качества построения таких многоуровневых ментальных карт и зависит финальные результат ментальной войны.